Мне больно смотреть на этот спектакль со стороны, зная, куда это приведет.
В тот день, когда она мне рассказывала, как её колотило, я пыталась докричаться, доколотиться, доцарапаться:
пообещай мне, что она не станет твоей могилой; твоей чёртовой батарейкой, на которую ты замкнута вольтметром; пообещай, что ты не проведешь остаток жизни в страхе получить приглашение на её свадьбу, как люди боялись в войну получить похоронку.
но вместо этого я говорю, сухо и сдержанно:
пообещай, что отпустишь её, если ничего не изменится.
и она отвечает:
как сложится.
я чувствую себя матерью, бессильно заламывающей руки в попытках предотвратить повторение однажды пройденного.
но я не знаю, что ей нужно больше - предостережение или возможность вынашивать свою боль под сердцем годами.
поэтому я отступаю назад.
я была там.
я слышала это самое "я знаю" сказанное этими самыми губами.
и я ничего, ничего не могу поделать, когда это слышит она.